В интервью WomanHit артист прокомментировал свое увольнение из Театра иллюзии, отмену русской культуры и рассказал, как удалось сохранить дружеские отношения с Ириной Апексимовой после развода.
Популярный, неординарный, многогранный и самобытный актер, у которого нет проходных ролей. В его актерском багаже участие в более чем 100 проектах, из них: «Консервы», «Савва Морозов», «Дело гастронома №1» «Оффлайн», «Чужая стая». Помимо этого, он замечательный и интересный режиссер, прекрасный постановщик пластики, в прошлом спортсмен. Сегодня Сергей, мастер черного пояса второго дана кёкусин будокай каратэ, увлекается ходьбой с палками для физической разминки и рыбалкой с друзьями для души.
– Сергей, знаю, что ездили недавно на рыбалку, как она прошла?
– Отлично (смеется). Замечательно. Поймали несколько щук, окуней. Довольны.
– Как давно увлеклись рыбалкой, что вас в этом привлекает и какая самая большая пойманная вами рыба?
– Ничего себе вопрос! Это тема для отдельного интервью. Отвечу кратко. Рыбачил с отцом с детства. Рыбак я «не упоротый на рыбалке», больше любитель таким образом отдохнуть. Самая большая, пойманная мной рыба: сазан на 20 кг. Привлекает меня общение с природой, полная смена картинки, и полная вовлеченность в процесс, с переключением мозговой деятельности в другой диапазон.
– Самое главное, как я понял, выходные вы провели отлично.
– Да!
– С рыбалкой все понятно, а чем вас привлек спектакль «Искуситель» Театра современной антрепризы, который вы играете в «Театриуме»?
– Во-первых, замечательная команда, партнеры удивительные. Во-вторых, мне нравится антрепренер, который всю эту историю организовал. Мне нравится и сам спектакль. И повеселиться, и подумать есть о чем. Тот случай, когда антреприза заставляет зрителя размышлять, а не только хихикать в зале.
– Вы не поменяли со временем свое отношение к антрепризе?
– Да нет, я давно работаю в различных антрепризах. У меня в этом смысле большой опыт. И не всегда бывают спектакли, которые побуждают людей задуматься о чем-то серьезном в своей жизни.
– Вы участвовали в постановке пластики в этом спектакле? Вы же около пятнадцати лет были режиссером по пластике во МХАТе им. Чехова.
– Нет. Я не работал над этим спектаклем с самого начала, меня ввели, когда спектакль уже был «на ногах». И тем приятнее было встретиться с такими замечательными партнерами, как Аронова, Спиваковский. Я любуюсь ими, они рвут зрительный зал (улыбается). И я испытываю, наверное, кайф не меньший, чем зрители в зале, когда работаю с такими артистами на одной площадке.
– Как вы отключаете в себе режиссера, когда играете как актер?
– Ну, черт его знает. Иногда отключаю, иногда нет, по-разному бывает. Все равно рисунок есть рисунок, его надо выполнять. Вот и все. А дальше я не знаю, кто там работает — режиссер, актер? Я об этом не думаю.
– Вы как-то заметили, что актер и режиссер в вас уживаются хорошо. Почему не сочетаете это в одном проекте?
– Ну, потому что нельзя сидеть одному на двух стульях. В любом случае, даже там, где я работаю как актер, все равно я каким-то образом себя контролирую, это, может быть, мне даже как актеру несколько мешает. Если у спектакля уже есть режиссер, то зачем ему еще один?
– Кстати, директор Московского Театра иллюзии не передумал о своем решении не продлевать с вами режиссерский контракт?
– Для меня загадка решение директора Театра иллюзии, ладно, это дело десятое, там могут иметь место какие-то личные мотивы, о которых я не знаю. Для меня эта история странна тем, что государственный театр просто отдан на откуп некоему частному лицу, возможно, не обладающему достаточным художественным вкусом, который просто уничтожает рождающееся серьезное творческое движение в театре. По какому праву этот человек единолично принимает такие серьезные кадровые решения, не посоветовавшись ни с кем? А если посоветовался, то хотелось бы понимать, с кем и кто дал ему на это добро. Ну это ладно, пусть это будет на его совести. Во всяком случае, я в полном непонимании, и я не могу принять это решение никоим образом, никак вообще. Я даже не могу найти слов для того, чтобы каким-то образом попытаться проанализировать мотивы, которые двигали директором театра. Бог ему судья.
– А что будет с вашими учениками-актерами, которых вы пригласили в театр?
– Откуда же я знаю, что будет? Что будет с ними, что будет со спектаклями, что будет с репертуаром, вообще с театром, не знаю. Это, в общем, теперь уже получается не мое дело. Я же по существующему положению вещей теперь не могу лезть не в свое дело, понимаете? Это дело стало не моим! Его сделали не моим, хотя мне кажется, довольно успешно все шло.
– Жаль.
– И мне жаль. Думаю, что не только мне. Ну, если такое положение вещей устраивает департамент культуры города Москвы, значит, так тому и быть.
– И что дальше — антреприза, Театр на Таганке?
– Буду жить, как живу. Все, что у меня есть, все так при мне и останется: мой Театр на Таганке, мои студенты, мой институт культуры, где я преподаю, мои режиссерские работы в разных театрах.
– Вы как-то сказали, что своей родиной считаете Советский Союз, а вот какой вы актер — советский или российский?
– Ну, начинал я при Советском Союзе, теперь продолжаю при России. Поэтому, теперь я — российский, а в прошлом — советский.
– В этом для вас большая разница?
– Да никакой разницы. На суть дела это никак не влияет. Эти слова были сказаны в связи с Украиной. Я родился и вырос там, потом приехал в Москву, в столицу, поступать в театральный институт. А со временем так получилось, что Украина стала другим государством, и в связи с этим я и говорил, что своей родиной считаю Советский Союз.
– У вас руководителями курса в Школе-Студии МХАТ были Олег Ефремов и Андрей Мягков, кто из мэтров был вам ближе и чем?
– Там еще была Алла Борисовна Покровская, Николай Лаврентьевич Скорик, Анна Николаевна Петрова преподавала речь. Я их всех обожаю. Они мне все одинаково дороги. Я их вспоминаю. Они все время со мной, и внутренне все время, как говорил Маяковский: «Я себя под Лениным чищу». Вот, наверное, как я себя ощущаю по отношению к своим педагогам.
– Скажите, а почему в списках выпускников Школы-студии МХАТ восьмидесятых годов фамилии Векслер не значится?
– Просто в Школу-студию был привнесен конфликт из стен Художественного театра, туда попали люди, которые были враждебно настроены по отношению ко мне. Думаю, это их происки. Я писал письма ректору, но это все бессмысленно, не получил никакого ответа. Я перестал заходить на сайт Школы-студии, и не знаю, восстановлена справедливость или нет. Да, в общем, меня это уже и не очень волнует.
– Вы как-то участвовали в фотопроекте журнала «Атмосфера», изображая Армена Борисовича Джигарханяна, а в жизни вы были знакомы с мэтром?
– Да, мы знакомы. В фильме «Расставания» режиссера Егиазарова я играл ту же роль, что и Джигарханян, только в его воспоминаниях молодости. А потом мы вместе снимались в фильме «О, счастливчик» режиссера Парри. Пересеклись на съемках.
– Как общались?
– Ну как, нормально: здравствуйте, очень приятно. Ничего более. Просто пересекались во время съемок.
– Сегодня вы и сами уже мэтр, кстати, а как вы относитесь к подобным званиям?
– Вы имеете ввиду звание мэтра? Ну, что, слово приятное, но как-то самого себя я так не называю. Если кто-то так считает — хорошо.
– У вас больше 100 ролей, есть реально любимые те, которые вы считаете наиболее удались вам?
– Есть, я бы посоветовал обратить внимание на «Консервы», «Савва Морозов», «Дело гастронома №1» — эти работы мне дороги. Они особо актерские. Почему? Потому что, чего греха таить, мне с кинематографом не так часто удается встречаться в последнее время. В основном, это, что называется, создание аудиовизуальных произведений, я имею в виду сериалы. А там не всегда получается приложить свое актерское дарование. Роли в фильмах, которые я назвал, потребовали от меня серьезных затрат, и поэтому, повторюсь, они мне особенно дороги.
– Как оцениваете современного зрителя?
– Да никак я не оцениваю зрителя. Как я его могу оценивать? Было бы слишком высокомерно относиться к нему свысока, с одной стороны, а с другой, было бы неправильно заигрывать перед ним. Зритель какой есть, такой есть, мы работаем для него. Главное, надо быть честным по отношению к себе, не кривить душой. Поэтому где-то нужно зрителя подтянуть к возвышенным идеалам, которые, слава Богу, существуют, а где-то наоборот, нужно быть скромнее и свои «хотелки» поприжать, понимая, что на самом деле зритель всегда прав.
– Сегодня радует то, что люди повернулись в сторону театра. И эта положительная тенденция заметна не первый год…
– Это приятно, когда полные залы, сесть негде, и даже приставляют стулья, зритель, что называется, висит на люстрах и счастлив, что ему удалось прорваться на спектакль. Вот это дорогого стоит. И в свою очередь, досадно, когда зрителя в зале мало. Но страшнее, когда люди уходят во время спектакля.
– Вы имеете опыт работы с иностранными коллегами, у вас за плечами съемки в Великобритании в проекте «Черное море». Как вы считаете, мы догоняем сегодня Запад в плане работы и организации съемок?
– Ну какие-то попытки есть, но я не знаю, что происходит сейчас, честно вам скажу, я не владею полной информацией. По моему ощущению, мы, в общем-то, неандертальцы по организации съемочного процесса. Пытаемся, стараемся как-то выходить на серьезный уровень. Есть кинокомпании в этом смысле более передовые, а есть, как всегда и во всем в нашей стране, абсолютное, что называется, дно. И вообще непонятно, как вообще что-то выходит «из-под пера» таких компаний. Но тем не менее, они существуют. Почему? Потому что там такая же история: кто-то доверил, как и директору Театра иллюзии, возможность решать кадровый вопрос по своей прихоти. Точно также кто-то доверяет снимать кино непонятно кому. Собственно говоря, и кино, и театры, они такие же, как и вся наша жизнь. У нас, оказывается, и министры, и генералы бывают нечистыми на руку. А что уж там говорить о какой-то киностудии, о какой-то производящей компании и о каком-нибудь третьеразрядном театре на окраине Москвы. Мы таковы, какова наша жизнь, каково общество вокруг. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Это кто сказал, Ленин?
– Да.
– Неглупый был человек.
– Ваше отношение к тому, что русскую культуру сегодня запрещают за границей?
– Это чудовищно, это вообще какое-то безобразие. Совершенно непонятная для меня история. Но ничего, победим и это. Пушкина столько раз сбрасывали с корабля современности, а он по-прежнему рулит этим кораблем. Переживем, выдержим. Никуда великая русская культура не денется. Она с нами, и мы ее понесем дальше. А те, кому она не нужна, ну, в конце концов, это их дело, они сами себя обворовывают.
– Вы до сих пор являетесь практикующим мастером чёрного пояса второго дана кёкусин будокай каратэ?
– К моему глубокому сожалению, уже просто в силу возраста и занятости по времени, да и по другим факторам, я уже года три не был в спортзале.
– А как поддерживаете форму?
– Я перешел на более легкие упражнения, я хожу с палками по парку.
– Скандинавская ходьба?
– Я не знаю, какая она скандинавская или нет, я техникой не владею, но, во всяком случае, палки у меня есть. Я с удовольствием несколько километров набрасываю. Разминаюсь. Спарринговать с молодыми, полными сил и энергии бойцами уже тяжело. Поэтому я, к сожалению, вышел, что называется, на заслуженный отдых. Но все мое при мне (смеется).
– А сына Илью приобщили к спортивному образу жизни?
– Нет, у него своя жизнь, я пытался, но не получилось.
– Вы были не против, что он, можно сказать, пошел по вашим стопам, окончив продюсерский факультет той же Школы-студии МХАТ?
– Он не пошел по моим стопам, поскольку он не стал актером. Это совсем другая профессия.
– Я и говорю: «можно сказать», он же связан с кино.
– Да, но любом случае, это все равно другая профессия. Продюсер отвечает за финансы, за их правильное использование и применение. Это серьезно. И, слава Богу, в этом смысле, как мне кажется, он профессионал. Актерская профессия она, в общем, рабская, сильно зависимая. Думаю, он правильно сделал, что выбрал свою дорогу.
– Вам удавалось с ним поработать вместе?
– Да, он как-то снимал в качестве исполнительного продюсера фильм, в который меня пригласили. Я там сыграл небольшую роль. Мы даже шутили, что в семье вырастили работодателя, но… (смеется), к сожалению, это пока был единичный случай. А там -поживем, увидим.
– Как вам удалось после расставания с Ириной Апексимовой стать ее настоящим другом, соратником, и даже дружить семьями. Вы считаете себя мудрым человеком?
– Мне трудно ответить на этот вопрос, просто так сложилась жизнь, вот и все. Очевидно, наше взаимное уважение и притяжение друг другу было не слабее, чем любовные привязанности. Поэтому мы дружим семьями. Я ее очень уважаю как человека. Наша юношеская любовь со временем переросла в дружбу.
– Это правда, что вы искали мать для своего будущего ребёнка? И что сын, который сидел у вас на плечах, снился даже ночами?
– Был такой момент в жизни, я на женщину смотрел с этой точки зрения. Это, видимо, для красного словца где-то было сказано. Во всяком случае, я поздненько женился-то. Родительские инстинкты во мне пробудились раньше, чем была найдена подруга жизни.
– А как вы встретились с Юлией Садовской, вашей супругой?
– Совершенно случайно. На кухне у приятелей собрались компанией и вдруг увидел девушку. Вот и все, она оказалась подругой жены моего товарища, у которого мы были в гостях. Ну а потом — дальше, больше.
– Она танцевала в ансамбле Моисеева, а вы ставили пластику во МХАТе, я думал, что, может быть, вы пересеклись где-то в профессиональной среде?
– Нет, мы пересеклись вот так вот в гостях, а потом у нас были пересечения уже профессиональные. И так до сих пор. Она мне очень сильно помогает, в нескольких моих спектаклях работала как хореограф. Буквально последние две премьеры тоже: «Ревизора» в Театре «Поколение» и «Маленькие трагедии» в Театре на Перовской. Я сознательно не называю это подразделение Театром иллюзии. Это Театр на Перовской, как он был, так он и остался. К сожалению, судя по последним событиям, так будет не всегда.
– Вы вместе с супругой более 30 лет. В чем секрет долголетия брака, на ваш взгляд?
– В любви, в том, что все должно происходить вовремя: знакомство должно перерастать в более серьезные отношения, потом в брак, в деторождение, дальше забота о ребенке. Любовь друг к другу претерпевает разные стадии, но, когда в семье есть ребенок, любимый обоими, это серьезным скрепляющий фактор. Любовь к ребенку постоянна и неизменна. И она очень сильно помогает в семейной жизни.
– А почему вы практически не посещаете с семьей светские мероприятия?
– Было время, посещали. Скажу прямо, посещаешь то, куда тебя зовут, куда приглашают. Если приглашения поступают, еще подумаешь: пойти — не пойти, а если они не поступают, то чего туда ходить-то? Не могу сказать, что избалован вниманием людей, организующих эти творческие тусовки. Да и нет потребности непременно там быть.
– Вы смотрите в будущее с перспективой на лучшее?
– Я просто делаю свое дело честно. К сожалению, выясняется, что это не всем, как говорится, «заходит». Ну что делать, от этого мое отношение к делу не должно претерпевать никаких изменений, поэтому любую работу, которая мне будет поручена, я буду делать максимально честно, с полной отдачей, вот и все!